Україна-Європа - Лада Лузіна
– Шма, Ісроель! Адоной – Елогейну, Адоной Ехад! Борух шем квод малхусо леолом во-ед![68]
…Іванка не чула пострілів. Вона перебігала мертву між поштою і дзвіницею вулицю – а її наздоганяла гучна тріскотнява. То, напевно, з корінням самі від себе виверталися дерева і, як людські кістки, ламалося їхнє гілля. Воно тріщало, як тріскає суха деревина у ватрі, як тріскає скло під підошвами.
Та Іванка того не чула. Вона двома руками, аж посиніли пальчики, термосила дзвіничний шнур – і висолоплений чорний язик церковного дзвону, здавалося, беззвучно гойдався над нею, як трутень, не подаючи такого голосу, який би здибив тишу від сьогодні чужого їй села…
її ніхто не чує і не шукає. Інакше вона би не сиділа на підлозі дзвіниці в пилюці і забута тут спідничка не була би тепер так чисто випрана її дитячими сльозами.
Іванка осліпла й оглухла. Померла разом з усіма. Вона не бачить почорнілого отця Онуфрія, який колінкує перед порогом відчинених церковних дверей, і чомусь – обома руками одночасно! – молиться не зрозумілими навіть для самого себе словами: «Отче наш, ежи ecuна небесі, да святиться ім'я Твоє, да прийде кара Твоя, як на небі так і на землі винуватцям нашим…» – а далі отцева голова падає, ніби відітнута, на вичовганий церковний поріг і заходиться у глухому риданні, лиш на шиї разом із хрестом хилитається маленький вузлик, зав'язаний із рушника з церковної ікони із засохлими слідами крові, а в ньому – зісохлий дитячий пупик.
© М. Матіос, 2014
Александр Мильштейн
Мистер Терри
Вто время, как я плыл по Средиземному морю на греческом корабле «Lady Terry», моя, тогда еще не совсем бывшая, жена принесла в дом щенка ирландского терьера и назвала его «Терри». При том, что название моего теплохода она знать не могла.
Я не очень-то верю в передачу на расстоянии мыслей или слов… Но тут имелись некоторые облегчающие обстоятельства: при покупке щенка жене задали первую букву, то есть имя должно было обязательно начинаться на «Т», во-вторых, если вспомнить, что сущестовал уже к тому моменту такой персонаж, как Джерри-островитянин… То можно предположить, что если жене и нужен был какой-то внешний импульс, чтобы связать несколько букв вместе, он мог быть совсем небольшим и просто даже микроскопическим. Вот с этими оговорками я могу допустить, что это была телепатия, хотя я все равно бы предпочел слово «совпадение».
Жена не могла знать название корабля, потому что сначала я узнал от нее имя собаки. Позвонив по прибытии в порт назначения, первое, что я услышал в трубке, – это то, что у нас «появился новый член семьи. Щенок. Он рыжий и такой уматный… Я назвала его Терри». И тут только я, несколько удивленный, сказал, что корабль, на котором я плыл, назывался «Леди Терри».
Так что с именем его была такая история. Но совпадения (как таковые) я уже достаточно (для меня) отрефлектировал в другом тексте («Кино и немцы»), сейчас же я подумал о другом: почему вообще жена завела собаку именно в мое отсутствие? Может быть, я был против собаки (не Терри, конечно, а собаки как таковой), но, думаю, что не категорически, нет, все детство я ведь только и делал, что мечтал о своей собаке, каждый божий день изводил родителей просьбами купить щенка… Хотя к тому времени, когда у нас появился Терри, я отчасти уже об этом перемечтал, кроме того, нам и так было тесно в двухкомнатной хрущобе с ребенком – если учесть еще, что одну комнату занимала бабушка жены… Ну, куда нам было еще собаку?
К тому же я признавал собаками только больших собак. Потому что маленькая собака – это не собака, это – «всегда щенок»… А мне хотелось, не так сильно, как в детстве, но все-таки… Скажем: я был бы не прочь иметь большую собаку, для которой в нашей квартире, как на зло, совершенно не было места…
Насколько это было уловкой с моей стороны, я теперь уже точно не помню, но могу себе представить, что мне и в самом деле хотелось иметь… если уж пса, то – ПСА.
Поэтому жена поступила хитро: она завела небольшую собаку, но сказала мне, что собака эта большая, ну когда вырастет, станет большой. Как в анекдоте про медведя (мужик ведет на поводке медведя и объясняет, когда его спрашивают: «да жена когда-то хомячка на птичьем рынке купила…»), только с точностью до наоборот (и то в каком-то приблизительном смысле, а так Терри не был ни медведем, ни хомячком, скорее – средним арифметическим между ними). Я высказывал сомнения по поводу перспектив роста «нового члена семьи», но моя бывшая жена вплоть до достижения Терри собачьего совершеннолетия продолжала уверять меня, что он еще вырастет. «Вспомни, – говорила она, – у Джека Лондона они охраняли негров, разве могли бы маленькие собаки это делать? И еще: они потомки древнейшей породы ирландских волкодавов, а это были гигантские псы…» «Не знаю, может быть, они и потомки каких-то баскервилей… но явно не прямые, – отвечал я, – а этот роман Лондона я не читал…»
И даже тогда, когда Терри совсем перестал расти – достигнув сантиметров сорока, наверное, в холке, или сорока пяти… Мне некоторое время все еще обещали «большую собаку».
Я, по-моему, не очень-то верил в это с самого начала, хотя… Интернета тогда, конечно, и в помине еще не было, в клубе собаководов я никогда не состоял, то есть достоверно справиться особенно было негде, и что да – то да, я всегда был на порядок наивнее своей бывшей жены… Но какая теперь уже была разница – к тому моменту, когда стало окончательно ясно, что Терри больше не вырастет, я уже гулял с ним несколько месяцев, я к нему привык… Кстати, любимцем он был, безусловно, не моим, а жены, но именно я в основном и гулял с ним все последующие восемь лет – пока
