Україна-Європа - Лада Лузіна
Раз уж тут мелькнул его брат, два слова о нем, не больше, потому что текст посвящен, как уже было заявлено, исключительно Терри.
Родной брат Терри – Ронни, появился одновременно у сестры моей бывшей жены, но через некоторое время в силу разных обстоятельств он перешел к моей теще. У нее он и прожил до конца своих дней, ненамного пережив брата.
Ронни был крупнее, грудь была гораздо шире и мощнее, а морда вообще совсем другой формы. Терри, по словам знатоков, был идеальных пропорций и, если бы мы этим занимались – ходили на стадионы, на выставки, мог бы завоевать кучу медалей. Ронни же был переростком, гораздо более мосластым, вот он отдаленно приближался к моему представлению о СОБАКЕ как таковой, но излишне при этом говорить, наверно, что весь остаток моей детской любви был отдан целиком и полностью его брату меньшему (по росту). Терри на самом деле был красивее. Но была, если уж быть совсем объективным, одна вещь, которой обладал только Ронни…
Этот верзила умел улыбаться. По-моему, довольно редкое качество у животных.
Ронни действительно улыбался – скалил зубы так, что у вас не было сомнений в том, что это – улыбка… Он улыбался во весь рот, при этом радостно вилял хвостом и, повторяю, ни разу никто не подумал в этот момент, что Ронни злится… Когда он злился, это было сразу видно и – слышно, еще как, а смеялся Ронни совсем бесшумно.
Иногда братья дрались между собой, не без этого, но я очень быстро разнимал этот лающе-рычаще-огненно-рыжий клубок мышц, клыков и когтей, и вот уже снова это были два отдельных существа, «два братца-тунеядца»…
Вспомнил: иногда мы называли его «Терцем» и приговаривали «Абрашка Терц – воришка всем известный» – отчего Терри пускался в пляс. Он начинал быстро крутиться вокруг своей оси… В прыжке поворачивался на 360° и приземлялся на все четыре лапы. На паркете он был настоящий фигурист – делал «двойной тулуп» без разбега, на всех четырех – это надо было видеть…
Это выглядело так, как будто Терри вздумал ловить свой хвост, хотя на самом деле хвост он не ловил, а вот именно плясал от счастья… Если он проделывал это много раз подряд, начинало казаться, будто он попал в невидимый со стороны смерч…
И если я хлопал в ладоши, он снова совершал полный оборот, причем, никто его этому не учил – это было что-то природное.
(P.S. Все же, дописав текст, я сейчас заглянул в Интернет. Я прочел, что это у собак якобы осталось от волков – привычка так крутиться… но я не уверен: там написано, что волки, а потом и собаки это делают перед сном, чтобы утоптать площадку, а Терри делал это только, когда градус счастья зашкаливал за некоторую отметку.)
Признаюсь: когда я сейчас вспомнил, как Терри крутился волчком, я впервые почувствовал ком в горле, а так – я думаю, потому-то я и решился писать этот текст, что в моем отношении к собаке не было и малой доли тех эмоций, которые испытывала к нему моя бывшая благоверная… Что – скажете вы – снова «опыты на собаках»? Но это же не космос – этот текст, и Терри – не Белка, не Стрелка… Терри – это Терри.
Для жены же это было самое близкое существо на Земле, да-да, не мать, не сын, не отец, не говоря о муже… Я не клевещу на нее задним числом, это просто так было и все, такие вещи ведь от нас не зависят…
Они были связаны какой-то невидимой, ненормальной нитью…
Если Терри убегал, с женой творилось что-то страшное. Я отпаивал ее валерьянкой, я действительно боялся – за нее, а не за Терри, конечно, она же непрерывно рыдала, пока рыжий бесенок снова не появлялся и никогда – что бы ни случалось, повторяю, с близкими ей людьми, с ней, слава богу, не происходило ничего подобного.
Терри бывал в бегах как в Харькове, так и в Мюнхене. А также существенную часть пути между этими городами он тоже проделал – бегом… Но попробуем по порядку, а то я чувствую, что его беспокойная сущность ведет себя в тексте так же, как и во всех других пространствах до этого, – то и дело убегает, появляется и снова куда-то летит… «Стремглав», – вот вспомнилось самое подходящее к нему наречие…
В Мюнхене это произошло всего один раз, но почему-то именно тогда жену колотило сильнее всего, хотя, казалось бы, обстановка была намного спокойнее… Во всяком случае, призрак будки живодера не маячил теперь в сознании…
Вокруг вообще не было ни души и быстро темнело, мы шли вдоль горной реки, которая текла недалеко от нашего дома, и кричали «Терри!» – пока оба не сорвали голоса…
Другое дело, что вскоре после переезда в Мюнхен все три собаки (я не оговорился, была еще и третья, другой – неизвестной нам породы, угольного цвета, а роста такого же примерно, как два рыжих брата… Звали приблудного пса Гаррик, и он тоже жил с тещей – вместе с Ронни, а после переезда в Мюнхен – с бабушкой жены или прабабушкой моего сына) почти одновременно едва не откинули копыта, причем, каждая вполне нетривиальным образом.
Терри, стало быть, убежал из дома уже после череды инцидентов – может быть, поэтому жену так перетрусило: перед глазами у нее еще стояла эта сцена… Нет, я не буду придерживаться хронологии, это просто невозможно, кода речь идет о Терри…
Вот еще одна сцена из семейной жизни: мы идем в полном составе по Бодензеештрассе – очень широкой, восьмиполосной, наверно, не меньше… И на ней, как на Садовой, – большое движение…
Терри заметил на дальнем берегу трассы маленькую собачку. Уже почти стемнело, и я думаю, что он ее заметил именно потому, что собачка была хоть и маленькая, но беленькая… А Терри шел рядом с нами без поводка и, увидев ее, сразу же кинулся – прямиком через дорогу.
Ему было уже лет шесть тогда или семь, то есть был он совсем не так глуп, но в такие моменты ничего не соображал. Машина на другой стороне трассы, мчавшаяся на большой скорости, затормозила, но было уже поздно… Мы мчались к ней, движение
