Повна академічна збірка творів - Григорій Савич Сковорода
Философы, учившіе молодаго человѣка, толковали ему, что к такому, напримѣр, жизни69 состоянію больше и особенно привязано благословенїе Божїе, а к иному меньше, или же и проклятіе, что вѣдѣніе таинсгв и выполненіе обрядов тайноводсгва есгь совершенсгво и высокосгь человѣка. Сковорода учил, что всѣ сосгоянія суть добры, и Бог, раздѣляя члены обгцесгва, никакого не обидѣл; проклятіе же налагает он точїю на сынов противленія70, которые, не внявь себѣ и не послѣдуя званію Природы, вступают в сосгоянія по сграсгям, по обманчивым видам, по прихотям. И понеже не испытали они в себѣ склонносги врожденной, то и предал их Верховный71 Раздаятель дарованій в неискусен ум, да творят неподобная и будут прокляты, то есть негцасливы. Сковорода учил, что совершенство человѣка состоит в дѣланіи истинной пользы ближнему и что таинства и обряды тайноводства72 относительны к слову, а Царствіе Божіе есть в силѣ, или в дѣлѣ73.
Молодой человѣк, напоен будучи измлада предувѣреніями, слушая Сковороду, возчувствовал в себѣ возбужденную борбу мыслей и не знал, чѣм разрѣшить оную. Прочіе учители его внушали ему отврагценіе к Сковородѣ, запрегцали имѣть знакомство с ним, слушать разговоров его и даже видѣться с ним. Он любйл сердце его, но дичился разума его; почитал жизнь, но не вмѣгцал в ум разсужденій его; уважал добродѣтели, но усгранялся мнѣній его; видѣл чистоту нравов, но не узнавал исгинны разума его; желал бы74 быть другом, но не учеником его.
Трудно изгладить первыя75 впечатлѣнія.
Сковорода продолжал преподавать Синтаксис и еллинской язык обгцесгвенно, а любимаго своего молодаго человѣка обучал особенно греческому языку и чтенію древних книг, из которых любимѣйшіе им были слѣдуюгціе писатели: Плутарх76, Филон Іудеанин77, Цицерон78, Горатій79, Лукіан80, Климент Александрійскій81, Ориген82, Нил83, Діонисій Ареопа-гитскій84, Максим Исповѣдник85, а из новых относительныя к сим; глава же всѣм Библїя. Сила, содержаніе и конец учебнаго их упражненія было сердце, то есгь основаніе блаженной жизни.
Предприняв перевоспитывать его и желая больше и больше дать ему впечатлѣній истинны, писывал он к нему письмы почти ежеденно, дабы, побудя его к отвѣтствованію хотя кратко на оныя, приучить его мыслить, разсуждать, изъясняться справедливо, точно, прилично.
Предразсудки, возбуждаемые различіем мнѣній, не позволяли сумнѣні-ям в юношѣ искорениться. Странное произшесгвіе исгребило оные до основанія, и сіє так описано в поденных записках сего молодаго человѣка:
"1763 года, будучи я занят размьшіленіями о правилах, внушаемых мнѣ Сковородою, и находя в умѣ моем оныя несогласными с образом мыслей прочіих, желал сердечно, чтоб кто-либо просвѣтил меня в исгиннѣ. В таком расположеніи находясь и посгавя себя в возможную чистоту сердца, видѣл я слѣдуюггдй сона.
Казалось, что на небѣ, от однаго края до другаго, по всему просгрансгву онаго, были написаны золотыми великими буквами слова. Все небо было голубаго цвѣта, и золотыя слова оныя казались не сголько снаружи блесгягцими, но больше внутрь сіяли прозрачно свѣтом, и не совокупно написаны по лицу небеснаго пространства, но складами, по слогам, и содержали слѣдуюгцее и точно таким образом: Па-мять - СВЯ-ТЫХ - МУ-ЧЕ-ник - А-на-нї-я - А-за-рї-я - Ми-са-и-ла86. Из сих золотых слов сыпались огненныя искры, подобно как в кузницѣ из раздуваемых сильно мѣхами угольев, и падали сгремительно на Григорія С[авича] Сковороду. Он стоял на земли, подняв вверх прямо правую руку и лѣвую ногу, в видѣ проповѣдуюгцаго Іоанна Кресгителя, котораго живописцы нѣкоторые в изображеніях представляют в таком расположеніи тѣла и каковым Сковорода тут же мнѣ вообразился. Я стоял близь его, и нѣкоторыя искры из падаюгцих на него, отскакивая, упадали на меня и производили во мнѣ нѣкую легкость, развязанносгь, свободу, бодросгь, охоту, веселость, ясносгь, согрѣяніе и неизъясняемое удовольсгвіе духа. Я, в исполненіи сладчайшаго чувсгвованія, проснулся.
Поутру, встав рано, пересказал я сіє видѣніе странное почтенному и добродѣтельному старику, Троицкому священнику87 Бор[ису]88, у котораго я имѣл квартеру. Старик, подумавши, сказал мнѣ с умиленіем: "Ах, молодой человѣк! Слушайтесь вы сего мужа: он послан вам от Бога быть Ангелом, руководителем и наставником'"140. С того часа молодой сей человѣк предался вседушно дружбѣ Григорія; и с сего времени я в продолженіи писанія сего буду называть его Другом по превосходству.
Предсгавившіяся в велелѣпном видѣ написанныя на небеси имена трех отроков были тѣх самых, которых исгорія изображена в том любимом Сковородою Дамаскиновом стихѣ, который пѣвал он при всяком случаѣ в молодости своей, по нѣкоему махинальному побужденію, как о сем упо-мянуто в началѣ сего. Ни Сковорода о любимом сем сгихѣ, ни друг его о видѣнном им никогда друг другу не расказывали и не знали. По прошесгвіи тридцати одного года, за два мѣсяца до кончины своей, Сковорода, будучи у друга сего в деревнѣ и пересказывая ему всю жизнь свою, упомянул и о том стихѣ Дамаскиновом, что он всегда почти имѣл в устах его и, сам не зная почему, любйл его паче прочіих пізній. Друг, сіє услыша тогда и приведя на память видѣнное им во снѣ за тридесять один год назад, в молчаніи удивлялся гармоній чудешой, которая в различныя лѣта, в разных мѣсгах, то одному в уста, что другому послѣ в воображеніе полагала, в возбужденіе сердец их к выполненію и явленію разума и силы исторіи оной на самом дѣлѣ, в жизни их. Впрочем, друг его никогда ему о сем видѣнном не говорил и послѣ.
Ежели по духовному разуму исгоріи Образ златый, на полѣ Деирѣ служимый, есть мір сей, поле Деирово - время, пегць огненная - плоть наша, разжигаемая желаніями, похотѣніями, суесграсгіями, пламенями, жіугцими дух наш; если тріе отроцы, не послужившіе твари и не брегшіе поклонитися Идолу златому, суть три главнѣйшія способносги человѣческія, ум, воля и дѣяніе, не покаряющіеся духу міра сего, во злѣ лежагцаго, и невреждены огнем любострастныя плоти, но прохлаждаясь свыше Духом святым, пѣснословно изображают ДѣВУ Богоматерь, дѣвственное сердце, непорочносгь души человѣческой, то огнь, падающій изобильными сгруями на Григорія Сковороду из златовидных имян, написанных на небеси, Трех Отроков израильских, есгь тайнообразовательное свидѣтельсгво почиваюгца-го на нем Духа Божія.
Друг его начал давать мѣсго в мыслях и в сердцѣ своем мнѣніям и правилам его и нечувсгвительно увидѣл себя на пути свѣтлом чисгаго ума89
