Повна академічна збірка творів - Григорій Савич Сковорода
Епископ, преобратя незнанїе своє в непослушанїе его и самомнѣніе о ученосги своей в гордость и вьісокоумїе его, дал своеручное повелѣніе на докладѣ Консисторїи слѣдующее: "Не живяше посреди дому моего творяй гордыню"20. По сему Сковорода выгнан был из училища Переяславскаго не с чесгїю. Сей был первый21 опыт твердосги духа его.
Недостатки стѣсняли его крайнє, но нелюбосгяжательный нрав его поддерживал в нем веселость его.
Он перешол из училища жить к приятелю своєму, который знал цѣну досгоинств его, но не знал сгѣсненія нужд его. Сковорода не смѣл просить помощи, а приятель не вздумал спросить его о надобносги. И так переносил он нужды скромно, молчаливо, терпѣливо, безропотно, не имѣя тогда, как только двѣ худыя рубашки, один камлотной22 кафтан, одни башмаки, одни черные гарусные23 чулки. Нужда обработывала в нем сердце полезнѣйше и насѣяла в нем сѣмена терпѣнія такїя, которых плодами угобзясь, жизнь его содѣлала его мудрым и щасливым.
Не в далеком расстоянїи имѣл жительство малороссїйскїй знаменитый Дворянин Стефан Тамара24, которому потребен был учитель для сына его.
Сковорода одобрен был ему от знакомых и приглашен им в деревню Каврай, гдѣ и поручен был ему сын25 в смотренїе и науку.
Старик Тамара26 от природы имѣл великій разум и, по службѣ обращаясь с иноземцами, приобрѣл нарочитыя знанія, однако придерживался много засгарѣлых предубѣжденій, свойсгвенных грубаго воспитанїя людям, которые смотрят с презрѣніем на все то, что не одѣто гербами и не расписано родословїями.
Сковорода начал больше воздѣлывать сердце молодаго воспитанника своего и, разсматривая природныя склонносги его, помогать только природѣ в рагценїи направленїем легким, нѣжным, нечувствительным, а не безвременно обременять разум его науками, - и воспитанник привязался к нему внутреннею любовїю.
Цѣлой год продолжалось обрагценїе его с сыном, но отец никогда не удостоивал учителя ни одним словом разговора, хотя всякой день за столом он с воспитанником бывал у него. Чувствительно было такое униженїе человѣку, имѣвшему в низкой просготѣ благородное сердце, но Сковорода сносил все то, и, несмотря на презрѣніе, на уничиженїе его, исправлял должность свою по совѣсгной обязанности. Договор был здѣлан на год, и он хотѣл одержать слово своє.
В одно время, разговаривая он с воспитанником свойм и вйдя любовь его к себѣ, а посему и обращаясь с ним откровенно и просто, спросйл его: как он мыслит о том, что говорили? Воспитанник на тот случай отвѣчал неприлично. Сковорода возразил ему, что он мыслит о сем, как свиная голова. Служители тотчас донесли Госпожѣ, что учитель называет шляхетнаго сына их "свиною головою". Мать27 раздосадовала, разжаловалась супругу, требовала мщенія за таковую дерзосгь. Старик Тамара28, зная внутренно цѣну учителя, но уступая насгоянїю женьї, отказал ему от дому и должности; и при отпускѣ его, в первый раз заговоря с ним, сказал ему: "Прости, Государь мой! Мнѣ жаль тебя!"
Тогда уже Судьба начинала приуготовлять сердце его к неспра-ведливостям людским, которыя имѣл он испытать в продолженїи жизни. Сковорода остался без мѣсга, без пропитанїя, без одежды, но не без надежды.
Убог, скуден, нужен, приѣхал он к приятелю своєму, одному Сотнику переяславскому, человѣку добродушному и сграннолюбивому. Тут нечаянно представился ему случай ѣхать в Москву с Калиграфом29, отправлявшимся в Московскую Академію проповѣдником, с которым он, как приятель его, и поѣхал, а оттуда в Тройцы-Сергіеву30 Лавру, гдѣ был тогда намѣсником многоученый Кирилл, бывшій послѣ Епископом Черниговским31. Сей, увидя Сковороду, котораго знал уже по слуху, и нашед в нем человѣка отличных дарованій и учености, сгарался уговорить его остаться в Лаврѣ для пользы училища, но любовь его к отечесгвенному краю отвлекала его в Малороссїю. Он возвратился паки в Переяславль, осгавя по себѣ в Лаврѣ имя ученаго и дружбу Кирилла.
Дух его отдалял его от всяких привязанностей и, дѣлая его пришельцом, пресельником, сгранником, выдѣлывал в нем сердце гражданина всемїрнаго, который, не имѣя родсгва, сгяжанїй, угла, гдѣ главу приклонити, сторицею больше вкушает удовольствїй природы, удовольствїй просгых, невинных, беззаботных, ИСТИННЫХ, почерпаемых умом чисгым и духом несмугценным в сокровигцах Вѣчнаго.
Не успѣл приѣхать он в Переяславль, как разумный Тамара32 поручил знакомым своим уговаривать его, чтоб паки к сыну опредѣлился он учителем. Сковорода не соглашался, зная предразсудки его, а паче домашних его, но приятель его, будучи упрошен от Тамары, обманом привез его в деревню к нему ночью спягцаго.
Старик Тамара33 не был уже тот гербовый вельможа, но ласковый дворянин, который хотѣл цѣнить людей по внутреннему досгоинсгву их. Он обласкал его дружески, просил быть сыну его другом и руководсгвовать его в науках. Любовь и откровенное обхожденїе сильнѣе всего дѣйсгвовали всегда над Сковородою. Он осгался у Тамары с сердечным желанїем быть полезным, без договора, без условїй.
Уединенїе руководсгвует к размьшгленїям. Сковорода, поселясь в деревнѣ, подчиня докуку нужд, необходимых попеченію любимаго и возлюбившаго его Господина, обезпеча себя искренносгїю его, предался любо мудрію, то есгь исканїю исгинны.
Часто в свободные часы от должности своей удалялся в поля, рогци, сады для размьішленїя. Рано поутру заря спутница ему бывала в прогулках его и дубравы собесѣдники тлумленій его. Лѣта, дарованія душевныя, склонности природныя, нужды житейскїя звали его поперемѣнно к принятїю какого-либо сосгоянїя жизни. Суетносгь и многозаботливость свѣтская представлялась ему морем, обуреваемым безпрестанно волнами житейскими и никогда пловугцаго к пристани душевнаго спокойсгвїя не доставляюгцим. В монашествѣ34, удалившемся от начала своего, видѣл35 он мрачное гнѣздо отершихся сграсгей и, за неимѣніем исхода себѣ, задушаюгцих бьітїе смертоносно и жалосгно. Брачное состояніе, сколько ни одобрительно природою, но не приятсгвовало безпечному его нраву.
Не рѣша себя ни на какое состояніе, положил он твердо на сердцѣ своем снабдить свою жизнь воздержанїем, малодовольсгвом, цѣломудріем, смиренїем, трудолюбїем, терпѣніем, благодушесгвом, простотою нравов, чистосердечіем, оставить всѣ искательства суетныя, вся попеченія любо-сгяжанїя, всѣ трудносги излишесгва. Такое самоотверженіе сближало его благоуспѣшно к любомудрію.
Душа человѣческая, повергаясь в сосгоянія нижших себя сгепеней, погружаясь в звѣрскія страсти, предаваясь чувсгвенности, собсгвенной36 скотам, принимает на себя свойсгва и качества их: злобу, ярость, несытость, зависгь, хитросгь, гордосгь и проч[ая]; возвышаясь же подвигом добрыя воли выше скотских влеченїй, звѣрских побужденїй и безсловесных сгремленїй, восходит на высоту чисготы умов,
