Повна академічна збірка творів - Григорій Савич Сковорода

пропал? От печали. Длячего? Не чаял сего. А побѣдившій его Павел Емеліан89, скинувши чин, ни мало не печалился. Он, взяв на себе, знал90, что паки его отложить должно. Нечаянносгь самою бездѣлкою и мудрого Улйкса поколеблет91. Бьіваєт же и то, что сама собою вегць не страшна, а мнится быть страшна, и сіє пусто тревожит. Не почитай же страшною, и не вмѣняй комаря во льва, тогда не повредит тебѣ. Оно не вредит ни души, ни тѣлу. А если что случилось прямо тяжелое, утѣшай себе тілі, что de вообгце всѣх безпокоит. Напримѣр: зима, смерть и протчая. Царь Димитрій92, доставши город, вопросил мудраго Стилпона: "Не потерял ли ты, друг мой, чего-либо твоего при взятій вашего города?" "Ничево, ваше величество, я не видал, чтоб кто взял моє что-либо"93. Боже мой! коль не разумѣют люде, что внутрь нас тайно живет истинное добро, которое ни тля не тлит, ни тать не подкапывает94. Зачем же ты, человѣче, боишся фортуны? Видиш ли, что она у тебе отнять может то єдино, что пусгое? а над истинным добром твоим не имѣет власги. Оно при тебѣ во вѣки, во вѣчной твоей власги. Сердце твоє, мысли твой, дух твой и разум, иже есгь корень и начало твоея фортунѣ подверженныя плоти, разумѣеш ли? коликая его цѣна и величество? Ах! узнай себе, человѣче! тогда дерзосгно до фортуны то же, что сказал Сократ, скажеш: "Клеветники мой могут гі.ло моє убить, но не сердце"95. Тѣло ты, о фортуна, озлобить и отнять можеш, но дух благочесгія, дух премудрости и разума, дух исгины со мною пребывает во вѣки96. Корабельный кормчій не имѣет власги над волнами. Хитростію с ними борется, а не могій побѣдити уклоняется и со страхом игцет безопасносги. Но царство и сила воцарившіяся в сердцѣ мудраго премудрости Божія легко от всѣх бѣд избавляет. А когда неизбѣжная волна потопить усгремляется и течь кораблю грозит погибелью, тогда дух мудраго выскакивает из тѣла, аки из потопляемыя Лодій, на брег и Кефуа. Ибо безумный трепегцет смерти и посему боится от гі.ла разрѣшитися, не потому, будто бы нравилася ему жизнь, кая всяк день тирански его мучит. Он подобен держагцему за уши волка97. Держать мучительно и пустить опасно. Чисгое же и, как весна, свѣтоносное сердце не только не мучится приближаюгцеюся, аки гаванью, смертію, но почитает ее отверзаюгцимся и пріемлюгцим его небом и вмѣгцаюгцею во своє недро матерью. Такое утвержденное духом премудрости сердце, скажи, пожалуй, чем можеш возбунтоватся? Хвалится нѣкто так: "Ушол я от тебе, о фортуно, и всѣ приступы ко мнѣ преградил". Конечно, он не сгѣнами оградился, но мудростію. Не должно же и нам отчаеваться, но, любля такія слова, и самим сему соображаться и

а "Кефа" Еврейски: Гавань. Кифа.

приобучаться. Лисица смертно боялася льва, но, нѣсколько раз узрѣвши, дерзнула с ним и бесѣдовать98. Почаще помьішлять о смертй должно, и о протчіих горестях. Тогда уразумѣем, что многія мы от слѣпаго сего мыра ядовитыя и лживыя испили мнѣнія, которыя, если ражжевать, тогда из горких здѣлаются сладкими. Не можеш подлинно сказать, что не встрѣнется с тобою то или то, но сіє за подлинно можеш о себѣ сказать: "Не пойду путем беззаконных и не поревную лукавнующим"99. Сіє в нашей силѣ. И сія есть єдина дверь, во храм водягца спокойнаго сердца. Всѣми силами печися не раздражать внутренняго судію твоего, совѣсгь твою100. От ея единыя гнѣва раждается в души червіе и чыріе, денно и ногцно ярягцееся и лишаюгцее душу безцѣннаго мира. Раскаяніе есть само себе101 опаляющій пламень. Внутренній жар и хлад горшее наводит присграстіе, нежели нашедшій, так и внѣшняя страстіе, нежели нашедшіи102, так и внѣшняя трата менѣе наводит досады, нежели внутренняя. Естли же кто в тайносгях сердечных тайным громом и молніею поражается от совѣсги и видит внутрь, в зерцалѣ вѣчныя правды, что сам он есгь виною разореннаго своего душевнаго града, таковому сердцу вся тварь, весь мир и всѣ его дарованія утѣшенія дать не довлѣют. Ни великолѣпной дом, ни царственной род, ни высочайшій чин, ни тысячи злата и сребра, ни ученіе, ни Ангелскій язык, но только єдина дружественная и милосердая совѣсгь. Она-то есгь внутрь нас источник всѣх чистых и чесгных наших дѣл, раждаюгцая святую нѣкую кичливость и безстрашіе, отверзаюгцая сердечному оку вѣчное сладчайшія памяти зерцало, в коем видим нашу твердую надежду, умащающую нас и питаюшую во время старости103. Вѣтви розмариновы, хотя отрѣзанны от своего древа и давно уже лежат мертвы, однак духом дышут благовонным. То же и в добрых дѣлах: хотя давно совершилися и время их пройшло, но издалеча милолюбною памятію, аки сладчайшим оиміама благоуханіем, услаждают душу, родившую чесгная чада. Вот чем благочесгивый, процвѣтая, цвѣтет муж! он смѣется всѣм хулягцим жизнь сію и оплакиваюгцим, будто плачевную Юдоль104 и плѣнь вавилонску105. Воисгину премудрая сія в Діогенѣ мысль. Он, будучи на квартирѣ, спрашивает хозяина: "Куда ты с такою ревностію прибираєшся и красишся?" "Как куда? у нас, де, сегодня праздник". "О друг мой! - сказал Діоген, - доброму человѣку всякой день праздник"106. Ей! цѣломудренному праздник, да еще свѣтлый. Ибо мир сей и голубый свод его не Божій ли есгь, святѣйшій всѣх храмов храм его? В сей храм от чрева матерня вводится человѣк, зритель не мертвых и рукотворенных человѣческим орудіем образов, но тѣх, кой само собою умное Божество, вѣчная своя подобія, утвердило на тверди небесной. Вот иконы невидимосги его! Солнце, луна, звѣзды, рѣки, непрерывно воду источающіи, земля, плантам (растѣніям) пищу подающая. А когда во храм сей и в таинсгва его входить началом и виною нам есгь жизнь наша, воисгину достойно и праведно есть: да будет исполненна веселія, радосги и мира! Не подражаймо слѣпому народу: он отлагает своє веселіе на учрежденныя человѣком праздники, дабы не сегодня, но в то время наемным поутѣшиться смѣхом, зѣвая на мздоимных театрах3. Что за вздор? На комедіях, на праздниках, человѣком усгавленных, и торжествах опрятны, одѣты, тихи, спокойны, веселы; нѣт тогда плача и смугценія, а всеобгцій наш праздник, Богом узаконенный, торжества виновницу, жизнь нашу, безобразно оскверняем в рыданіях, в слезах, в жалобах, в горесгях, ропотах почти всю ее исгогцаем. Чудо воисгину! гладкогласіе в мусикійских орудіях люблят, веселятся птичіим пѣніем. Собсгвенную же свою жизнь без всякія сладости, веселія и утѣшенія осгавляют, горчайшими пристрасгіями, заботами и печальми, конца не имугцими, изнуряемую, и не