Ukrainian dream «Последний заговор» - Василь Зима

— Ты как вообще, малыш? — голос батька був дуже лагідним, вона давно не чула, щоби батько так говорив із нею.

— Нормально, а ты?

— В порядке. Как всегда. Ты как со временем?

— Не знаю. Планов нету. Можна покататься.

— Ну, давай тогда заедем на одну квартиру, там тихо и можно будет поговорить.

— У тебя появилась еще одна квартира?

— Нет, это не моя. Я ее любовнице купил. Но та сейчас отдыхает где-то, не знаю, на Ибице, что ли. Квартира пустует.

— А где квартира?

— На Андреевском. Четыре комнаты, район тихий.

— Ладно. Только поесть купи, а то я голодная, с утра не жрала ничего.

— Там все есть.

— А, ну нормально, — вона відкинулася на сидінні й заплющила очі, їй подобалося їздити нічним містом. — Слышь, па?

— Что?

— А ты зачем меня вызвал? Мы же год не виделись.

— Соскучился. Хочу узнать, как живешь, не собираешься ли замуж часом, — усміхнувся.

— Да ну тебя, — засміялася. — Какой там замуж?

— Ну, чего так? Парень-то есть у тебя. Хороший парень такой.

— Ты-то откуда знаешь? — здивовано поглянула на батька.

— Да так, а что, секрет?

— Да нет, просто… — замовкла. — Не собираюсь я замуж, па, рано мне.

Коли вони зайшли до квартири, було вже далеко за північ. Батько знайшов у холодильнику мариновані гриби, рибу та буженину. Даша зробила бутерброди, потім сіли у вітальні, налили вина. Даші дуже сподобалася квартира.

— Нравится? — пережовуючи м'ясо.

— Да.

— Такую же куплю, даже лучше. Как замуж будешь выходить, куплю тебе квартиру в центре, пятикомнатную. Или на Оболони, в новом доме, двухэтажную. Хочешь?

— Папа, ты выпил? Че ты расщедрился так?

— Ты же дочь моя. Я что, не могу дочери жизнь устроить?

— Надо было нас с мамой не оставлять, вот бы и устроил.

— Да не любил я ее, Даша. И она меня не любила. Что за жизнь, когда люди не любят друг друга?

— Да, жизни никакой, — зітхнула, встала з крісла і, пройшовшись кімнатою, голосно запитала: — Так что ты хотел, папа, звал-то чего? Не бутербродов же поесть, правда, в квартире любовницы?

— Да нет, Даша, не бутербродов поесть. Сядь, дочь.

— Я постою.

— Сядь, сядь, я повторять не буду.

— Ну. — Даша сіла навпроти і, відщипуючи по крихті шматочки хліба, кидала їх на стіл.

— Я, Даша, давно не интересовался твоей жизнью, не знал, как ты, что ты. Мне даже стыдно стало как-то.

— Неужели?

— Да и сейчас у меня дети свои, о них думать приходится. Слышишь, Даша, у тебя парень есть, его зовут еще так несовременно.

— Какое тебе дело до моего парня? Марком его зовут.

— Да, Марком. Я когда узнал, что он парень твой и у вас с ним серьезно, обрадовался даже. Дочь, думаю, замуж выйдет, внуков родит. А тут по телевизору слышу — посадили Марка твоего.

— Да ты что, ты даже об этом знаешь? — Вона нервово кинула хліб на стіл і взяла фужер вина, надпила трохи.

— Я помочь хотел. Тебе не говорил об этом. Сюрприз, думал, будет. Да только заминка там. Марк-то твой не совсем хороший парень, как оказалось.

— Ты знаешь его, чтобы говорить, хороший он или нет? — Налила ще вина і прикусила губи.

— Да нет, но я говорил с нужными людьми. Они сказали, что Марка могли бы выпустить, если бы он все сделал, как просят. А он не хочет.

— Папа, а что тебе от меня-то надо?

— Я хочу, чтобы ты пошла к Марку, поговорила. Я волнуюсь за тебя, хочу, чтобы ты была счастливой, пусть даже с ним.

— Меня не пустят к нему.

— Пустят, я знаю. Я скажу тебе день и время. Ты только скажи, чтобы он не ломался и все рассказал, как его просят. Пойми, Даша, — нахилився до столу і перейшов на шепіт: — Марк твой очень серьезным людям дорогу перешел, ему бы одуматься, а то ведь ты знаешь, какая жизнь опасная. Знаешь ведь?

— Да откуда мне знать, па? Я музыкой занимаюсь, — підвелася, пройшлася кімнатою.

— Послушай меня, дочь, — теж устав, дивився їй в очі, — Марк живет только потому, что у него есть нужная информация, и люди, которых эта информация интересует, хотят быть уверены, что Марк никому ее не передал, не слил, куда не следует. Понимаешь? Расскажи он всю правду, его выпустят.

— Или убьют, — також подивилася батькові в очі. — Па, а ты сможешь спасти Марка? А? Папочка, родной, — у неї виступили сльози на очах і потекли на щоки, на ніс, вона кілька разів облизала губи. — Спаси его, ты же можешь, у тебя есть деньги, связи, у тебя все есть, па! — вона крикнула і схопила тата за сорочку, потім обійняла за шию, голова впала йому на груди, і Даша голосно заридала. Він ніжно притиснув її до себе, поцілував у голову і прошепотів:

— Даша, Даша, успокойся. Ты должна поговорить с ним. Только ты можешь его спасти. Понимаешь? Ты одна. Если он тебя послушает, вы будете вместе. А с людьми я поговорю, они поймут, они и так понимают все: парень молодой, горячий, сами ж такими были. Правду любит, о счастье всеобщем мечтает. Да кто о нем не мечтает? Только нет его, счастья всеобщего. Понимаешь?

— Понимаю, — відійшла від батька, підвела голову. Він дивився на її червоне, заплакане обличчя й мовчав. — Я все понимаю, папа. Я понимаю, что ты можешь только то, что тебе позволено, я все понимаю. Дай мне денег, и вот еще что, — накинувши кофту, — скажи своим друзьям, что я встречусь с Марком.

— Они не друзья мне, — він дістав із гаманця жмут грошей і дав Даші. Даша сховала гроші до кишені і, махнувши рукою, пішла до виходу.

— Пока, папа.

— Тебя подбросить?

— Разве что в небо. — Відчинила двері й пішла коридором, потім збігла сходами вниз, двері залишилися відчиненими.

Слава Мащенко стояв біля дверей. Задзвонив мобільний. Він дістав із кишені телефон і, розмахнувшись, з усієї сили кинув ним об стіну.

— Задрали, суки. — Зачинив двері і, пішовши до кімнати, налив вина й сів у м'яке крісло.

Розділ 25 (Chapter 25)

Того дня, коли зателефонував батько і сказав, що треба їхати в слідчий ізолятор, Даша змила з обличчя рештки косметики, одягла легеньку шкіряну курточку, довго стояла перед дзеркалом, дивлячись собі в очі, потім вийшла надвір і сіла в метро. За