Кулик - Євген Павлович Гребінка

Напрасно Анна Андреевна старалась развеселить Чур­бинского (это была фамилия Юлиана Астафьевича) свои­ми шутками: он, против обыкновения, не понимал их, не старался предупредить окончание какого-нибудь анекдо­та, давно известного всей губернии, улыбкой удивления или громким хохотом. Юлиан Астафьевич был не похож на самого себя.

Пришло время обедать - нет Макара Петровича; вот ве­череет - нет его; вот уже и самовар на столе - все его нет. Несносный день, несносный человек Макар Петрович!

Но вот зазвенел колокольчик, борзая тройка останови­лась перед крыльцом, и в комнату вошел Медведев.

С первого взгляда можно было заметить, что Фернамбу­ковы его приняли за гостя: лицо Макара Петровича горело румянцем удовольствия, глаза блестели; он живо пересту­пал с ноги на ногу, потирая руки.

- Ну, что, почтеннейший Макар Петрович? Решайте мою участь! Отказ? Гарбуз? Говорите, говорите, я наперед это знаю!

- В чистую, братец, без мундира и пенсиона!

- Так, так, я это знал. Душа моя это предчувствовала. На смех подняли!.. И не грех ли вам меня, беззащитного сиро­ту, вводить в такие истории, будто я не понимаю, что я, а что они? Бог свидетель, я никогда и не думал о Фер­намбуковых; вы сами затеяли неподобное; вам смех, а я что теперь стану делать? Еще под арест посадят!..

- Что, приятель, впятил тебя в брак, а?

- Хорошо вам издеваться, что меня забраковали, как ло­шадь никуда не годную, а мне каково?..

- Ха-ха-ха! У тебя страх и разум-то выгнал! Кто тебе гово­рит о негодности? Ха-ха-ха! Запиши, жена, каламбур: в брак тебя введем, то есть в законное супружество - вот что! Давай руку! Поздравляю! И старуха, и дочь сначала было, знаешь, этак немного закуражились, да как я им объяснил все толком: и ты что за человек, и то, и другое, и прочее - они сдались, и дело в шляпе, как говаривал мой эскадронный командир - понимаешь?.. Завтра едем к Фер­намбуковым вместе; завтра же надо известить соседей, а послезавтра - и под венец. Куй железо, пока горячо!.. Не рад, что ли?

- Понимаю, что значит в брак! Я, кажется, не подал пово­да к шуткам. Грех вам, Макар Петрович!

- Прямое ты, брат, чучело гороховое! Еще и петушишься! Прошу покорно!.. Коли не хочешь - сейчас еду к невесте и в полчаса все расстрою, заварю такую кашу, что весь дом пойдет вверх дном. Эй! Петрушка, лошадей!..

- Перестаньте, что вы, что вы! Ей-богу, я не знаю, как принимать слова ваши, мне все не верится! Неужели?.. Счастие так велико!..

- Так велико, что я остался есть обед с деревянным мас­лом - господи, прости мое согрешение! - и выпил лишнюю рюмку гадкой наливки. Уговор лучше денег: сейчас после свадьбы прошу запретить во всем доме употребление де­ревянного масла и улучшить питейную часть...

- Как прикажете! Что угодно! Вы благодетель мой, вто­рой отец!..

Юлиан Астафьевич обнимал Медведева, целовал руки Анны Андреевны и даже второпях, толкнув нечаянно Тре­зора, взял его за морду и пренежно сказал: «Извини, душа моя!..»

Макар Петрович, человек добрый от природы, был очень рад счастию знакомого, тем более что эта свадьба достав­ляла ему развлечение в скучные осенние дни, когда, как нарочно, ненастье препятствовало ездить на охоту. Он хлопотал об экипажах, о лошадях, созвал своих музыкан­тов и приказал им повторять увертюры из «Калифа баг­дадского» 5 и «Двух слепцов». 6

- Слушай, жена,- кричал он,- ведь Юлиан Астафьевич наш гость, мы его женим; после свадьбы будет у нас бал; смот­ри, не ударь лицом в грязь, прикажи наготовить поболее всякой всячины: пирамид, кремов и разной этакой дряни, а я уж потревожу свой погреб - кутить так кутить!.. О чем ты, Юлиан Астафьевич, опять загрустил?

- Знаете ли что? - сказал Юлиан Астафьевич, взяв тихонь­ко Медведева за полу венгерки, и, отведя его к окну, по­вторил вполголоса: - Знаете ли что?

- Ровно, братец, ничего не знаю.

- Не кричите так. Мне кажется, что нам не следует вен­чаться так скоро.

- А почему?

- Да так, видите, мне невозможно.

- Это что значит? - сказал Медведев, прищуривая левый глаз.- Понимаю, какие-нибудь шашни.

- Нет, нет, нет, боже сохрани! Не думайте, чтоб я что-ни­будь такое или этакое - нет!

- Так что ж?

- А вот, видите, я выехал из П-вы налегке, со мной нет приличного платья.

- Вздор, братец! Есть о чем думать! Сегодня же пошлю человека на всю ночь, и завтра к вечеру все здесь будет.

- К чему посылать? Это лишнее беспокойство, лучше я сам съезжу и через неделю-другую явлюсь.

- Пустое, тебя-то не пущу! Эй, кто там? Человек!

- Не делайте шуму и не посылайте, потому что я не знаю хорошенько, отдал ли мой приятель немного переделать мой фрак; сукно отличное, сам платил по 18 р. за аршин, да фасон некрасив; если привезут не переделанный, то еще хуже!..

- Прямо сказать: у тебя нет фрака вовсе; давно бы так и говорил! Не беспокойся: у меня целая дюжина этих дурац­ких фраков, выбирай любой. Да, кажется, у тебя нет ни бе­лья, ни прочего? Полно краснеть, прикажи Петрушке при­готовить, что нужно, из моего гардероба. Не к чему скромничать! Эх, странный народ, эти господа статские!..

Милостивый государь, любезнейший друг

Кузьма Демьянович!

По обстоятельствам я женился на прекраснейшей деви­це известной фамилии Фернамбук. Еще в П-ве я пленил сию девицу своим светским обращением и теперь, мимоездом, окон­чил начатое, а что главнее всего, получил в приданое 300 душ крестьян. Я теперь намерен жить, нимало не беспоко­ясь насчет службы, буду служить по выборам дворянства. Еще есть к вам моя просьба, а именно: вам известно, что я взял, в угодность Катерине Федоровне, билет в собрание на всю зиму и со взносом 25 р. записался в члены; а как я теперь, по дальности расстояния, бывать в собрании не могу, то вспомнил о Григории Михайловиче, который когда-то,