Тарас Шевченко та його доба. Том 2 - Рем Георгійович Симоненко
Подпоручик Рыбаковский, услыхав тревогу при вступлении восставших в Васильков, вышел из своей квартиры и едва только показался на улице, как «в то же время поручик Сухинов, вооружённый пистолетом, подойдя к нему с толпою солдат, требовал от него согласия на их сообщничество». Согласие это Рыбаковский дал и был поставлен у Киевской заставы с приказом никого не пропускать, останавливать проезжающих, отбирать у них бумаги и направлять к Муравьёву. Подпоручик Кондырев, по его показанию, получил от Гебеля важнейшее поручение: заколоть барона Соловьёва и Щепиллу, если они покусятся освободить себя (они в тот момент сидели в Василькове под арестом, а С. Муравьёв еще только вступил в город). Кондырев для этого бросился на гауптвахту и «был там схвачен Сухиновым». С него сорвали эполеты и шпагу и самого отвели на гауптвахту под арест. Сухинов и тут сыграл, таким образом, большую роль, помешав убить двух важнейших участников – руководителей движения. Общее заключение Кондырева таково, что «насилия и угрозы более всех были оказываемы Кузьминым, Сухиновым и Щепиллой, в чём равномерно участвовал и Соловьёв».
Прапорщик князь Мещерский, бывший в Василькове, показывает, что также услышал вечером 30 декабря тревогу и выехал верхом посмотреть, что делается в городе. «Вдруг поручик Сухинов с толпой солдат окружил его, князя Мещерского, и, приставя к груди его пистолет, говорил, чтобы он согласился быть участником их». По мнению Мещерского, Муравьёв тогда ещё в город не вступил, а пришёл немного позже. К Муравьёву же «представил» Мещерского тот же Сухинов. Когда Мозалевский арестовывает у заставы поручика Несмеянова и прапорщика Апостол-Кегича, он отправляет их сначала на квартиру к Сухинову, Щепилле, Кузьмину и Соловьёву (они так и жили все вместе), где его допрашивают и привлекают к восстанию, а лишь затем посылают Несмеянова на гауптвахту, а Кегича отпускают на его квартиру. Даже нижние чины 5-й мушкетёрской роты показали, что по приходе в Васильков были помещены в одном доме с Соловьёвым, Кузьминым, Сухановым, и их «никуда не выпущали при строгом за ними наблюдении» этих офицеров. На эту роль Сухинова и его товарищей обратил большое внимание аудиториат и ранее военный суд при главной квартире первой армии.
Ночь с 30 на 31 декабря была проведена восставшими в Василькове. Судя по «Запискам Неизвестного», С. Муравьёв вечером отдал приказ всем ротам собраться на площади в 9 часов утра. Час исправляется показаниями Муравьёва: он приказал собраться около 12 часов дня. Офицеры-славяне всю ночь не спали, готовились к походу, вели деятельную агитацию среди солдат, проявляя заботливость, предусмотрительность и ясное, практическое отношение к делу. «Каждый занимался своим делом, забывая опасность; деятельность и усердие членов общеста были беспримерны; они старались одушевить солдат новым мужеством и поддержать бодрость их духа. Чтобы успешнее действовать на них, они всеми силами старались обеспечить их продовольствием. Сами солдаты в приготовлении к походу показывали не менее ревности: ружья, патроны и вся амуниция были осмотрены с величайшим тщанием и все недостатки были исправлены.
С. Муравьев в эту решающую ночь дописывал свой «Катехизис», в агитационную силу которого он глубоко верил. Действительно, «Катехизис» является замечательным идеологическим памятником южного восстания и революционного республиканизма декабристов вообще.
На разведку в Киев был послан Мозалевский с приглашением прибыть в Брусилов, а на следующий день решено было выступить из Василькова в Мотовиловку в надежде соединиться там с ротами Черниговского полка, ещё не присоединившегося к восстанию. Мотовиловка лежала по дороге в Брусилов. С. Муравьёв говорит, что он сразу склонялся к движению и на Брусилов, и на Киев. Из Брусилова (в случае удовлетворительного ответа Крупенникова) был один переход на Киев, «в противном же случае я находился также в расстоянии одного перехода от Житомира».
Ценнейшие показания о смысле похода на Киев дал Мозалевский. При приглашении последовать в Брусилов ему сказано было, что там собраны будут «Алексопольский и Кременчугский пехотные, Ахтырский и Александрийский гусарские полки, которые равно и другие полки бунтуются, и из Брусилова пойдут к Житомиру, где будто бы собрана уже и 8-я пехотная дивизия. Когда рота Кузьмина просилась из Василькова на ротный двор в Трилесы «для забрания своих вещей», то он, Кузьмин, дав на роту 200 руб. ассигнациями, говорил: «Мы ни в чём нуждаться не будем, сходим только в Брусилов и Житомир, а потом опять в Васильков». Достаточно вспомнить, что на Алексопольский полк имел влияние Повало-Швейковский, а во главе Ахтырского стоял Артамон Муравьёв, чтобы понять, что Брусилов был новой ставкой С. Муравьёва на изменивших членов Южного общества, – надежда, что они останутся верны обществу и выполнят обещание, всё же не покидала С. Муравьёва.
В Василькове особенно высоко поднялся дух восставших.
31 декабря 1925 г. по сборе рот на площади Василькова был прочитан перед восставшим Черниговским полком революционный «Катехизис», один из замечательнейших идеологических памятников движения декабризма, освещающий своим идейным светом южное восстание.
Исследование идеологии декабристов было бы неполно без привлечения этого памятника. Он сосредоточен непосредственно на вопросе о свержении самодержавия. Таких документов в силу их особой конспиративности и остроты темы сохранилось не так много в документальном комплексе движения декабристов. Революционный «Катехизис» ярко и точно свидетельствует о республиканской идеологии восстания.
По примеру ранее возникавших в истории революционной борьбы
