Україна-Європа - Лада Лузіна
– Мысль неплохая, – согласился художник. – Но, чтобы привести сюда достойного покупателя, нам для начала нужно заработать на приведение мастерской в надлежащий вид. При виде нашей нынешней меблировки, сколь бы хороши ни были мои работы, никакой иностранец не поверит в их ценность, ведь правда? Но отчаиваться не стоит! Я слышал о нескольких конкурсах, объявленных в городе. Кто знает, может быть, мне повезет, и тогда через несколько месяцев мы сможем воплотить эту идею!»
К счастью, разговор этот слышал Александр Сведомский, который как раз в тот момент зашел навестить приятеля, поэтому идее суждено было реализоваться в ближайшее время. Сведомский тут же предложил свои услуги по обустройству мастерской Котарбинского. Гордый поляк непременно отказался бы, но обстоятельства складывались таким образом, что обустройство мастерской было единственным шансом отдать Сведомским долг, накопившийся за время болезни, поэтому отказ выглядел бы так, будто Котарбинский даже и не стремится выпутаться из сложившегося положения. Работа пошла полным ходом. Одновременно Вильгельм готовил «картины для продажи, и мастерскую для эпатажу». Все складывалось более чем удачно. К тому же и идею про участие в конкурсе юный художник не отбросил.
«В Риме Академия святого Луки ежегодно устраивала конкурс на звание лучшего римского рисовальщика. Каждый, кто хотел, мог прийти, заплатить пять франков, вытянуть жребий с номером места и рисовать. Никто не спрашивал: учился или не учился? Умеет человек рисовать или берется за карандаш в первый раз в своей жизни? Участвовали в этом конкурсе солидные художники с бородами, седыми волосами и лысинами. Были и старушки-художницы.
Я очень волновался, когда вынимал жребий. Место попалось не слишком выигрышное, с трудным ракурсом и далеко от натуры. Помню, с каким удивлением смотрели на меня – белокурого мальчишку, неловко пробиравшегося на свое место, солидные «дяди» и «тети». Последних было, впрочем, немного. Устроился и по команде начал рисовать натурщика одновременно со всеми. Рисовал с большим увлечением, не заметил даже, как объявили перерыв. Только почувствовал, что за спиной стоят какие-то люди. Обернулся. Бородатые, черные итальянцы с блестящими глазами, белокурые немцы и шведы, рыжие англичане, маленькие, вертлявые французы стоят и смотрят на мою работу. Я очень сконфузился, а они весело хлопают по плечу и приговаривают: «Bravo, bravo, qiovinotto». Ну, значит хвалят. Я сам кричал с галерки: «Браво, браво!» – актерам, когда их игра мне нравилась».
Все у того же Н. А. Прахова мы можем прочитать резюме этих событий: «На конкурсе в Академии святого Луки девятнадцатилетний юноша Вильгельм Александрович Котарбинский получил в этом году первый приз – серебряную медаль и звание «первого Римского рисовальщика». Это был триумф».
РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ
Вскоре Вильгельм Александрович не только раздал долги, но и обрел определенную популярность. Иностранцами, массово съезжающимися в Рим только в сезон, дело не ограничилось. Новая мастерская – да, да, к тому времени у нашего героя даже появилась возможность обзавестись новой студией (по слухам, на улице San Basilio) – Вильгельма Александровича довольно скоро с помощью братьев Сведомских превратилась в элегантный дамский салон. «Молодые, пожилые и старые «мисс» и «мистрис» с увлечением рассматривали колоритные, талантливо скомпонованные, многообещающие эскизы и ссорились между собой из-за права покупки, заглядываясь на белокурого интересного художника, – сообщают исследователи. – Голодать больше не приходилось. Колесо фортуны повернулось к молодому творцу радужной стороной своей окраски».
Котарбинский по-прежнему много работал: писал с натуры, создавал масштабные композиции на тему античных сюжетов, набрасывал эскизы в блокнот, не переставая восхищаться колоритной жизнью окружающих римских двориков. Картины его уходили на ура, и вскоре сложилась странная ситуация, когда оплаченного стало больше, чем сделанного. Работать приходилось в спешке и большей частью «под заказ».
«Это мне очень повредило, – признавался впоследствии Котарбинский, – я привык недоделывать свои вещи и оттого они в эскизе всегда были лучше, чем в исполнении… Деньги у меня никогда не залеживались, проживал так же легко, как наживал. И сразу же зарабатывал новые. Был я тогда молод, о будущем не задумывался».
«Печать торопливой недоделанности чувствуется и на некоторых законченных полотнах мастера. Иногда ошибки в перспективе, тенях и анатомии, совершенно незаметные на эскизе, на картине бросаются в глаза и расхолаживают зрителя», – пишут о Котарбинском того периода искусствоведы.
Так юный художник столкнулся с новым витком опасностей. На этот раз враг предстал в более изощренном виде, чем обычные материальные трудности. Сытый гений частенько перестает быть гением. Перед Вильгельмом Александровичем открылась перспектива так и остаться навсегда популярным салонным рисовальщиком, уже не стремящимся к профессиональному росту. Довольно часто он ездил в Варшаву. С задачами, поставленными Варшавской школой изящных искусств, художник справился блестяще, получил все необходимые рекомендации и аттестации, участвовал в выставках, давал интервью прессе. Семья встречала Вильгельма с распростертыми объятиями, делилась сообщениями о его успехах с соседями и знакомыми, гордилась. Прежние учителя хвалили и радовались, что вовремя распознали талант и направили в нужное русло. Двоюродный брат Милош, тоже художник, отправившийся на обучение в Санкт-Петербург, признавался, что именно благодаря наглядному успеху старшего кузена сумел добиться своего с легкостью: когда пришло время уезжать, ему не пришлось сталкиваться ни с каким сопротивлением семьи… Кузина – та самая Она, при мыслях о которой сердце Вильгельма Александровича все еще начинало учащенно биться, – выглядела превосходно и весело. На многолюдных семейных ужинах она общалась с Вильгельмом как ни в чем не бывало, явно считая, что юношеская тяжелая история прошлого забыта и что оба они справились с сердечными травмами самым лучшим образом. Судя по всему, три свои римские цели Котарбинский мог считать достигнутыми. Возрастал риск потерять ориентир, к которому нужно стремиться.
К счастью, Вильгельм Александрович справился. На этот раз решающую роль сыграл вовсе не случай, а волевое решение не останавливаться на достигнутом и непроходящие «сны о чем-то большем», всю жизнь сопутствующие нашему герою. Академические справочники сухо сообщают: «С 1872 по 1875 год обучался под руководством Франческо Подести в римской Академии искусств святого Луки. Закончил с большой золотой медалью». Чтобы оценить значение этого факта, стоит рассмотреть историю Академии.
Академия святого Луки – одна из древнейших художественных академий мира. Она была открыта в 1593 году и стала второй в Италии школой, относящейся к художественным искусствам как к науке и излагающей материал по академической программе, способной выпустить всесторонне образованных и владеющих всеми важнейшими техниками художников. Академия получила свое название в честь святого евангелиста Луки, согласно преданию писавшего картину, на которой были изображены Богородица с
