Ніхто не забутий, ніщо не забуте - Аміт Еміль

Еще там длится брань...

Прими достойно весть. И взрослым стань.

И в жизнь войди джигитом,

С открытым сердцем и лицом открытым...

Знай: трудным будет путь.

Шагая по нему, не позабудь

Как нарекли тебя, шаин 1

О господи, хотя б мой младший сын

Вернулся с фронта!

Он будет звать тебя на тысячах дорог.

Но если имя ты свое забудешь,

То не откликнешься и пропадешь,

И станешь самого себя стыдиться,

В конце концов поверишь в ложь,

Которую про нас с тобою сочинили.

И тяжко станет мне лежать в могиле...

Дыхание слабеет...

Сожми ладонь мою покрепче...

Как сладок воздух... как желанен свет...

Внучок, последний мой завет:

Не позволяй жужжащим этим тварям

Гулять по влажному стеклу

Моих застывших глаз

И по губам остылым.

Ну вот и все.

Последний вздох угас.

Как горько умирать в краю немилом,

Где даже у небес другая синь!..

Прощай...

Аминь.

В первый же месяц по прибытии в Узбекистан умерло более 40 тысяч крымских татар. И не последнюю роль в этом сыграло то обстоятельство, что местное население встретило сосланных как своих личных врагов. Понять же их было можно...

Антикрымско-татарская пропаганда и здесь была поставлена на конвейер. Над целым народом был совершен акт насилия. Закономерен вопрос — почему? Власти должны были объяснить населению, мотивировать, за что народ наказан. Короче — узаконить произвол.

1 Шаин — сокол.

До прибытия в Среднюю Азию эшелонов с депортированными агитаторы из республиканских, областных, районных аппаратов в срочном порядке "разъясняли" местному населению, что везут к ним изменников, предателей, "продажных шкур", что мол, ваши отцы, братья, мужья, сыновья сражаются с фашистами, а эти... Нетрудно представить, как относились к прибывающим люди, у которых погибли на войне близкие. Их ненависть к "изменникам" была вполне объяснима. Не могу забыть еще один случай...

Нас было пять-шесть голодных ребятишек. Кто-то бросил камень в крону дерева, усыпанного спелыми абрикосами. Тут же раздался окрик, и все убежали. Только один, самый младший из нас, не смог побороть искушения, нагнулся и стал собирать упавшие на землю абрикосы и пихать в рот. Его поймали. С размаху ударили о землю. Он там и остался. Покорчился и затих...

Немало минуло времени, пока местное население начало что-то понимать. Возвращались с фронта десятки покалеченных, безруких, безногих солдат, побрякивая орденами на груди, они разыскивали своих матерей, жен, детей, а их уже и на свете-то не было...

И узбеки тогда, поняв, что была содеяна чудовищная несправедливость, стали делиться с крымскими татарами последним куском лепешки, последней горстью кишмиша или орехов...

Еще и сейчас, спустя сорок пять лет после той трагедии, не обнародованы точные данные о количестве прибывших в Среднюю Азию спецпереселенцев. В докладной записке тогдашнего заместителя наркома общественного порядка Узбекской ССР генерала М. Беглова сообщалось, что только в эту республику было переселено 151424 человека, в основном стариков, женщин и детей. Это не считая тех, кто погиб в долгом пути, бежал или был расстрелян: охрана открывала огонь по тем, кто пытался на остановках без разрешения выйти из вагона за питьевой водой.

После Дня Победы последовал второй поток — теперь ссылались победители. По прибытии на место они тотчас брались на учет спецкомендатурами, после чего им надлежало ежемесячно ходить "на подпись", чтобы засвидетельствовать, что они никуда не сбежали, находятся в пределах района, границ которого на имеют права пересекать без разрешения коменданта. Вчерашние воины, независимо от количества наград, Герои Советского Союза автоматически становились предателями, изменниками родины, для этого оказалось достаточным родиться крымским татарином.

Из среды крымских татар вышли 4 генерала, более 80-ти полковников и более 100 подполковников, много офицеров и младшего комсостава. За образцовое выполнение боевых заданий во время войны, за умелое руководство, за личное мужество все они отмечены высокими наградами. Семь крымских татар удостоены высокого звания Героя Советского Союза, а один — Амет-хан Султан — удостоен этого звания — дважды.

35 крымских татар стали кавалерами орденов Славы, из них — пятеро — кавалеры орденов Славы 3-х степеней.

Из 32-х руководителей подпольных организаций Крыма — 25 были крымскими татарами.

В годы Великой Отечественной войны 50 000 сынов и дочерей крымских татар, отличившихся на полях сражений, удостоены правительственных наград.

Свыше 19% взрослого татарского населения, оставшегося в Крыму после призыва в действующую армию, сражались против гитлеровцев в партизанских отрядах и подполье.

Все они были объявлены предателями и были сосланы. Этим страшным клеймом помечены и те 26000 крымских татар, которые погибли в боях, защищая честь и свободу родины, и те 12000 граждан крымско-татарской национальности, которые в период оккупации были уничтожены карательными экспедициями фашистов. Потому их имена и не высекались на обелисках, возводимых в память о погибших на центральных площадях крымских городов и селений, их имена были приговорены к забвению. Имена тоже подлежали ссылке.

В начале войны многие из крымско-татарских писателей, сменив перо на автомат, пошли защищать Родину от фашистских захватчиков. Большинство из них погибло смертью храбрых.

Это были те ДВЕНАДЦАТЬ, как впоследствии назвали их, которые по зову сердца встали грудью на защиту Отечества и не вернулись с поля боя. Это о них потом, много лет спустя, будет издана книга "Памяти Двенадцати", где увековечены их имена. Назовем же и мы их поименно: Ыргат Кадыр (1905-1945), Амди Алим (1905-1942), Осман Амит (1910-1942), Максуд Сулейман (1908-1945), Бекир Ваап (1915-1945), Азам Амет (1909-1942), Мамут Дибаг (1905-1942), Меннан Джаманаклы (1916-1942), Абляй Шамиль (1905-1942), Таир Усеин (1911-1942), Осман Батыров (1910-1942), Эннан Алимов (1912-1941)... Вечная им слава!

Двенадцать человек, павших в боях за Родину. Это почти половина тогдашнего состава крымских писателей!

В начале шестидесятых годов в Крымском отделении Союза писателей появилась мемориальная доска, на которой было помещено несколько имен погибших на войне крымско-татарских писателей, как видно, стараниями их бывших соратников по перу. Незамедлительно последовал из высших руководящих инстанций области приказ — уничтожить, стереть, забыть. Сослать!.. Что и было сделано.

Имена четверых (а почему не всех?) крымско-татарских писателей удостоились чести быть означенными на мемориальной доске в фойе Союза писателей Узбекистана...

... По Баяуту молниеносно разнесся слух о том, что с войны вернулся сын Капье-апте. "Который?" — спрашивали люди: — У нее четверо их на войне!" "Сервер. Моряк. Вся грудь в орденах!.."

Месяц ездил он из города в город, отмерял шагами пыльные дороги от кишлака к кишлаку, искал своих. Наконец, разыскал дом, где жили мать с двумя его младшими братишками. Малышей застал одних. Лежат в полутемном сарае на рогожке, голодные, сил нет подняться. И брата не узнают. Мало ли нынче солдат с войны возвращается?.. Только когда Сервер сказал, что он их старший брат, оба с трудом поднялись и повисли у него на шее. А мать третьего дня ушла из дому и все никак не возвращается. Хозяин дома дал им полмешка семечек, чтобы они не померли с голоду. Мать семечки те пожарила и пошла на базар продать их и купить детишкам хлеба. И пропала...

Где искать мать, которую с начала войны не видел? Во дворе собрались люди, стали советовать пойти к коменданту, у него спросить. Кроме него никто не поможет. Комендант тут — и царь, и бог.

Накормил Сервер братишек нехитрым солдатским пайком да пошел потихоньку, хромая и опираясь на палку, к коменданту.

Оказывается, мать уже третий день сидела в КПЗ комендатуры.

— Вместо того, чтобы искупать свою вину честным трудом на хлопковом поле советского совхоза, она занялась спекуляцией! — сказал комендант моряку.

— Выпусти ее, гнида! — сказал матрос, бледнея.

— Ну-ну, полегче! Я тебе язык быстро укорочу! — процедил комендант, поднимаясь с места и расстегнув на всякий случай кобуру. — А ну-ка, подпиши вот эту бумагу! И будь добр каждый месяц являться на подпись!

Матрос снял с себя бушлат, увешанный орденами и медалями, и огрел ими коменданта по лицу.

Тот завопил и, паля из нагана в воздух, выскочил наружу, клича себе на помощь.

Сервер налег на дверь КПЗ, но она оказалась прочной. А у него после ранения не те были силы, что раньше. Мать узнала его по голосу, ее душили слезы, и она не могла произнести ни слова. И он не успел ничего сказать, кроме: "Мама!.. Мама! Я вернулся!.." Тут влетел комендант с подручными, скрутили ему руки, выволокли...

...Сервер вернулся из Воркуты десять лет спустя, после амнистии 1956 года. Мать в живых не застал. Разыскал только одного из братьев. Когда мать умерла, их определили в разные детские дома. Так младшего и не нашли, неизвестно, жив ли...

Чтобы вконец не расстраивать Сервера, никто не рассказал ему, что спустя несколько дней после того, как его братьев определили в детский дом, какой-то всадник волоком таскал из кишлака в кишлак, приторочив к седлу за ногу на длинной веревке, труп мальчишки и расспрашивал, чей он, этот вор, которого изловили на огороде, когда тот обламывал свежие початки кукурузы. На месте и забили палками и камнями, чтобы другим не повадно было. Труп был в пыли, грязи, лицо сплошное месиво, невозможно было узнать в нем кого-то... Вскоре, однако, люди прослышали, что младший братец Сервера из детского дома сбежал, чтобы разыскать брата — предположили, что это он и был...

О Сервере, обо всех тех, кто в матросских бушлатах и просоленных солдатских робах приезжал в прокаленные солнцем земли, ставшие местом изгнания их близких, родных, вспоминается, когда смотришь кадры тогдашней кинохроники. По дорогам страны мчатся эшелоны, увитые цветами, развозят по домам победителей. Как радостны лица советских солдат, как счастливы женщины и дети, обнимающие их. А ведь среди них, наверное, едут и крымские татары, такие же победители. Что ждет их?..

На протяжении долгих 12 лет, до принятия Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1956 года "О снятии ограничений по спецпоселению с крымских татар, балкарцев, турок — граждан СССР, курдов, хемшидов и членов их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны", умер каждый третий из 400 тысяч депортированных крымских татар.

Думается, давно настала пора расставить точки над i, сказать советскому народу прямо и честно, кто и по отношению к кому совершил вероломство.

Крымские татары, ветераны и их близкие, устали ждать о себе честного слова.