Утраченные иллюзии - Бальзак

- А-а-а! Вот что вам от меня нужно! - вскричал он. - Так и знать будем!

Папаша Сешар, не веривший в своего сына, верил в Куэнте. Куэнте, к которым он пошел за советом, намеренно обольщали его, говоря, что изыскания, предпринятые его сыном, сулят миллионы.

- Пускай Давид добьется признания своего изобретения, и я без колебаний вступлю в дело, - сказал ему Куэнте-большой. - В качестве пая я предложу мою бумажную фабрику. Право, я считаю открытие вашего сына не менее ценным вкладом.

Недоверчивый старик собрал столько нужных ему сведений, выпивая по рюмочке с мастеровыми, он так искусно выспросил Пти-Кло, прикинувшись простофилей, что в конце концов начал подозревать, не скрываются ли за спиной Метивье братья Куэнте? Он вообразил, что Куэнте умышленно разваливают типографию Сешара и, соблазнив старика приманкой изобретения, хотят вынудить его заплатить сыновьи долги. Мог ли старый простолюдин заподозрить Пти-Кло в соучастии, догадаться, какие козни строились в надежде рано или поздно овладеть заманчивой производственной тайной? Короче сказать, отчаявшись сломить молчание невестки и выведать у нее, где скрывается Давид, старик решил взломать дверь мастерской для отливки валиков, пронюхав как-то, что сын производил там свои опыты. Однажды на рассвете он сошел во двор и начал взламывать замок.

- Э! Что это вы там делаете, папаша Сешар?.. - вскричала, бросаясь к мойке, Марион, которая поднялась с зарей, собираясь идти на фабрику.

- Неужто я тут не хозяин? - сказал сконфуженный старик.

- Еще чего! Уж не воровать ли собираетесь на старости-то лет... А как будто вы и трезвы еще... Пойду сейчас же все расскажу хозяйке.

- Цыц, Марион! - сказал старик, вынимая из кармана два экю по шести франков. - На... держи...

- Так и быть, помолчу, только не вздумайте в другой раз! - сказала Марион, грозя ему пальцем. - А не то трезвон задам на весь Ангулем!

Как только старик ушел, Марион поднялась к хозяйке.

- Получайте, сударыня! Я выманила у вашего свекра двенадцать франков, вот, пожалуйте...

- Как тебе удалось?

- Да вот сунулся было он осматривать котлы и припасы хозяина, ну, сами знаете, вся эта канитель с открытием! Мне-то хорошо известно, что дичинкой в этой кухоньке не полакомишься... но я на него такого страху нагнала, будто и впрямь изловила на краже у собственного сына! Ну, он и отвалил мне два экю, чтоб я молчала...

В это время пришла Базина и украдкой радостно вручила подруге письмо Давида, написанное на великолепной бумаге.

«Ева моя обожаемая, тебе первой пишу я на первом листе бумаги, изготовленной по моему способу. Я справился с задачей проклейки бумаги в чане! Фунт бумажной массы обойдется в пять су, даже учитывая обработку почвы для полезных мне культур. Так, стопа бумаги весом в двенадцать фунтов потребует всего на три франка проклеенной массы. Я уверен, что наполовину уменьшу вес книг. Конверты, почтовая бумага, образцы - все это изготовлено различным способом. Обнимаю тебя. Судьба сулит нам полное счастье, ибо единственное, чего нам недоставало, - богатства!»

- Ну вот, видите! - сказала Ева свекру, подавая ему образцы. - Отдайте сыну выручку с урожая, помогите ему составить состояние, и он возвратит вам долг в десятикратном размере, ведь он добился успеха!..

Папаша Сешар тотчас побежал к Куэнте. Там каждый образец был испробован, тщательно изучен: одни были проклеены, другие без клея; на каждом была обозначена цена - от трех до десяти франков за стопу; одни отличались металлическим блеском, другие мягкостью китайской бумаги, тут были всевозможные оттенки белизны. У ростовщиков, когда они оценивают алмазы, не разгораются так глаза, как разгорелись они у Куэнте и старика Сешара.

- Ваш сын на верном пути, - сказал Куэнте-толстый.

- А раз так, заплатите за него долги, - сказал старый печатник.

- С охотою, ежели он примет нас в товарищество, - отвечал Куэнте-большой.

- Вы жмоты! - вскричал отставной Медведь. - Вы судитесь с моим сыном под вывеской Метивье, вы хотите заставить меня заплатить вам долги Давида, вот в чем фокус! Как бы не так! Нашли дурака!..

Братья переглянулись, но не выдали удивления, которое вызвала у них проницательность скряги.

- Мы еще не такие миллионеры, чтобы забавляться учетом векселей, - возразил Куэнте-толстый. - Мы сочли бы себя счастливцами, ежели бы нам было под силу хотя бы за тряпье платить наличными, а мы еще вынуждены выдавать векселя нашему поставщику.

- Надо на широкую ногу поставить опыты, - холодно заметил Куэнте-большой. - То, что удается в печном горшке, терпит неудачу в фабричном производстве. Выручайте-ка сына.

- Так-то оно так! Только примет ли меня сын в компанию, ежели получит свободу? - спросил старый Сешар.

- Нас это не касается, - сказал Куэнте-толстый. - Неужто вы полагаете, почтенный, что вот, мол, отвалю сыну десяток тысяч франков и этим все сказано? Патент на изобретение стоит две тысячи франков, придется не раз съездить в Париж; притом, прежде чем вкладывать деньги в предприятие, благоразумнее было бы, как говорит брат, приготовить пробную тысячу стоп, рискнуть целыми чанами бумажной массы, составить себе точное представление о ценности изобретения. Видите ли, меньше всего приходится доверять изобретателям.

- Что до меня, - сказал Куэнте-большой, - я предпочитаю вполне выпеченное тесто.

Всю ночь напролет старик обдумывал, как ему поступить: «Заплачу я долги Давида, он получит свободу, а какая ему будет тогда нужда делить со мной барыши? Он хорошо понимает, что я надул его, втянув тогда в компанию со мною; обжегся один раз, вторично остережется. Мне выгоднее держать его в тюрьме... в нужде...»

Куэнте достаточно хорошо знали папашу Сешара и понимали, что ему с ними не по пути. Итак, все трое рассуждали: «Чтобы образовать товарищество, основанное на таинственном изобретении, надо произвести ряд опытов, но, чтобы произвести опыты, надо освободить Давида Сешара. А Давид, получив свободу, от нас ускользнет». Сверх того, у каждого была какая-нибудь задняя мысль. Пти-Кло говорил себе: «Женюсь, буду ходить козырем, а покуда надо кланяться Куэнте». Куэнте-большой говорил себе: «Предпочитаю держать Давида под замком и быть хозяином положения». Старик Сешар говорил себе: «Заплачу сыновьи долги, а он и скажет: мое вам почтение!» Ева, несмотря на воркотню старого винокура и угрозы выгнать ее из дому, не соглашалась ни открыть убежища мужа, ни даже предложить мужу где-нибудь встретиться со стариком. Она не была уверена, что во второй раз удастся спрятать Давида так же хорошо, как в первый, и упорно отвечала: «Выручите сына - и все узнаете». Никто из четырех заинтересованных лиц, собравшихся тут, точно пирующие за столом, не осмеливался прикоснуться к яствам из боязни, что его опередят, и все следили друг за другом, опасаясь один другого.

Через несколько дней после исчезновения Давида стряпчий