Дінка прощається з дитинством - Осєєва Валентина

На террасе послышалось шлепанье босых ног, и кто-то быстро застучал в дверь.

– Откройте! Это я, Цыган!

Динка сорвалась со стула и, опередив Ефима, широко распахнула дверь.

– Жук! – ахнула она, втягивая в комнату запыхавшегося от быстрого бега, мокрого до нитки товарища.

– Обыск у вас… чуть свет… Собирайте что надо, я отвезу к нам в лес… И людей давайте. Лучшего места нет. Запрягай Приму, дядя Ефим, – выговорив все это залпом, Жук отозвал в сторону Динку: – Ручаешься за этих людей? – на всякий случай спросил он. – Наше место тайное, разглашать его нельзя, сама знаешь…

– Успокойся, Жук, и расскажи, в чем дело, – попросила Марина. – Мышка, налей ему горячего чаю!

– Какой тут чай! – с укором сказал Жук и быстро-быстро, волнуясь и жестикулируя, рассказал все, что слышал от Уха. – Вот я и предлагаю: собирайте все и давайте людей. Пусть дядько Ефим поедет с нами. Он с Примой назад вернется, а люди ваши пока у нас перебудут, а там будет видно! – закончил он.

– Мама! Скорей! Это самое лучшее, я же тебе рассказывала! Мышка! Собирай все! Ефим, запрягай Приму!

– Да, если так, то это лучший выход. Мышка! Помоги мне! – решилась Марина, поспешно выдвигая ящики и складывая в чемодан книги, брошюры Ленина, привезенные из Самары, газеты и новые листовки.

– А куда же ехать-то? – спросил Ефим и, не дождавшись ответа, вышел запрягать Приму.

Через полчаса все было готово. Запряженная Прима лениво жевала овес. Дождь перестал, буря начинала утихать, но на небе еще блистали зигзаги молнии. Солдат с чувством пожал руку Марины.

– Не забуду я вашей доброй души, – сказал он, залезая с помощью Цыгана в бричку; рядом сел железнодорожник, поставив в ногах Маринин чемодан, Цыган примостился спереди, Ефим, недоуменно покачивая головой, влез на облучок.

– Куда хоть ехать-то? – спросил Ефим, собирая вожжи.

– Ехать к хате Якова, в лес, понимаешь? Ну, туда, где скрипка играет! – быстро пояснила ему Динка.

Ефим остолбенело уставился на нее и уронил вожжи.

– Ты что, шутки шутишь? Куда это к мертвяку ехать? Ну? – зашипел он на Динку.

– Живо, живо! Светает! – торопил Жук.

– Мама! Скажи сама Ефиму! Он ничего не понимает! – взмолилась Динка.

Марина подошла к бричке:

– Ефим! Эти ребята живут в хате Якова, музыканта, и на скрипке играет его сын Иоська! Поезжайте спокойно.

Ефим покрутил головой и тронул лошадь.

– Если встретим легавых, я соскочу и буду стрелять, а вы мчитесь без останову! В лесу около хаты прокукуйте три раза, там мои хлопцы! – объяснил Цыган сидящим в бричке. И чтобы увериться, что его поняли, Цыган быстро спросил: – Понятно, что я сказал?

Солдат кивнул головой:

– Понятно-то понятно, только это не в наших правилах – одного на дороге бросать, а другим тикать!

Железнодорожник усмехнулся.

– Ты бы сам так сделал? – спросил он. Цыган молчал. – Ну вот, то-то и оно, – просто закончил железнодорожник.

Бурная ночь кончилась. На дороге блестели лужи. Прима шла с трудом: тяжелая бричка глубоко погружалась в размытые колеи и со скрипом вытаскивала колеса. Прима напрягала все силы. Ефим слез и, проваливаясь в ямы, шел рядом с бричкой. Цыган с тревогой смотрел вперед. Когда свернули в знакомый лес, Цыган вдруг засмеялся коротким счастливым смехом, и черные, как черешни, глаза его в утреннем свете глядели на сидящих перед ним взрослых людей с неподдельной детской радостью.

– Тут нас уже не догнать! Сюда дороги никому нет! – Он тронул за плечо Ефима: – Ты, дядя Ефим, плохого не думай! Убили Якова и убили! Это особь статья! А на скрипке наш Иоська играл! Он и тебе сыграет, если хочешь!

Ефим покрутил головой:

– Со скрипкой – это ладно. Кто играл, тот пусть и играет, это дело не мое, а вот куда я людей везу, если там вся хата как решето? Ну?

Цыган снова засмеялся.

– А вот я вам и покажу чудеса в решете! – сказал он.

Дорога в лесу, поросшая травой, была легче, и Прима пошла рысью. Ехали долго. Ефим молча встряхивал вожжами и с опаской поглядывал по сторонам.

"Вот так и с Марьяной мы тогда ехали, и сам я, своими ушами, скрипку слышал, – мрачно думал Ефим. Теперь уж он не доверял и Цыгану. – Чистый черт, только рогов не хватает. И крученый такой же. И откуда его Динка знает? Сама-то девка шальная, она и с самим чертом подружится. А Марина тоже доверилась ей… Ну куда я людей везу?"

Когда меж деревьями забелела хата Якова, Ефим потихоньку перекрестился.

На перекрестке Цыган остановил лошадь и, спрыгнув с брички, легонько свистнул. На свист из оврага выглянула мальчишеская голова, и, хватаясь за кустарник, вылез Пузырь. Склонив набок голову и оглядев одним глазом приезжих, он широко улыбнулся и, одернув курточку, вежливо сказал:

– Здрасте вам!

Появление Пузыря ободрило Ефима.

– И ты здесь, силач? – спросил он, слезая с брички.

– Мы все здесь! – ответил Пузырь и вопросительно посмотрел на Цыгана.

– Веди! – коротко ответил Цыган, и, указав на солдата, который с помощью Ефима выбрался из брички, добавил: – Снеси вот солдата. Только аккуратно, не поскользнись!

Пузырь сгреб солдата в мокрой шинели и потащил его в овраг.

Ефим, оглянувшись на лошадь, пошел за солдатом. Цыган помог железнодорожнику. В овраге Ефим вдруг заупрямился.

– Это куда же вы нас тащите? – строго спросил он. – Тут, окромя старого колодца, никакого жилья нет!

– Да ты что, дядько Ефим, мужик или баба? Сказано – иди за мной, ну и иди! – дерзко ответил ему Цыган, спускаясь в колодец.

– Позвольте-ка, я первый, – сказал железнодорожник, но Ефим не дозволил и, чертыхаясь, полез за Цыганом.

– Эй, Пузырь! Солдата вдвоем спустим! Поставь его пока! – крикнул из глубины колодца Цыган.

В глаза неожиданно ударил яркий свет. Дверь была раскрыта, на пороге, с любопытством оглядывая приезжих, стоял Иоська.

Ради гостей Ухо успел принарядить своего любимца в новый матросский костюмчик, и Иоська, со своими мягкими, расчесанными кудрями, такой ласковый и домашний, произвел на Ефима большее впечатление, чем внезапно открывшееся перед ним просторное и теплое жилье.

– Иоська! Сыночек! – охнул Ефим и, подхватив мальчика, сел на табурет. – Марьяна б моя тебя видела! Ведь она дура баба… Ох и дура баба! – гладя дрожащей рукой кудри мальчика и заглядывая ему в глаза, растерянно повторял Ефим.

Иоська, прижавшись к его коленям, доверчиво смотрел ласковыми синими глазами.

Тем временем Пузырь вместе с Цыганом осторожно спустили солдата.

– Здрасте! Здрасте! – вежливо и радостно здоровались с гостями ребята.

– А ну, стелите на стол скатерку! Варево есть? Давай, Ухо, тарелки! Располагайтесь, гости, кто как хочет! Сымайте мокрую одежу, вон на кровати целая гора сухого. Подай, Ухо! А вот умывальник, кто хочет руки обмыть! – весело командовал Жук.

Чувствовалось, что он гордится приехавшими к нему людьми и хочет показать им все в лучшем виде. Мальчишки засуетились, забегали.

Иоська вытащил новое полотенце и, стоя около умывальника, держал его наготове.

Железнодорожник снял мокрую куртку, спокойно выбрал из кучи одежи теплую рубаху и, присев на кровать, развел руками.

– Экая благодать! Надо бы лучше, да нельзя! Ну и молодцы ребята! Много я на свете видел, а такого не видал!

Солдат огляделся, снял шинель, вымыл руки и, присев к столу, вытащил расческу.

– Ну, Ефим, – сказал он, – вот это житье! А как и что тут, пожалуй, сразу не разберешься!

– Что и говорить! – крякнул Ефим. – У меня зараз в голове як в той пивной бочке!.. Однако хорошо тут сидеть, только я пойду! Надо до дому добираться, там одни женщины остались, не было б беды какой!

– Поезжайте, дядя Ефим! Там уж, верно, эти гады наехали! – забеспокоился и Цыган. – Эй, Ухо! Дай-ка мешок с мукой, что мы вчера купили! Снеси на бричку! А вы, дядько Ефим, если спросят, где были, так скажите: по муку ездил! Понятно?

– Все понятно. Только что же вы муку свою отдаете, голова ты садовая! – с улыбкой сказал Ефим, идя к двери.

– Ничего, у нас еще есть! Мы с голоду не пропадем!

– Ну, прощевайте, коли так! – пожимая всем руки, сказал Ефим и, остановившись на пороге, добавил: – А там, как Марина Леонидовна решит насчет вас, так и сделаем!

– Ничего! Передайте, Ефим, спасибо ей! Да поезжайте скорей. Может, правда там что неладно! – забеспокоился железнодорожник, поглядывая на внесенный в комнату чемодан Марины.

Солдат привстал:

– Низкий поклон от солдата передай, Ефим.

Цыган вышел, уложил в бричку мешок. Ефим взял вожжи и подмигнул на хату Якова.

– Ну, верно ты сказал, хлопец! Чудеса в решете, да и только! – Он похлопал Цыгана по плечу. – А как звать-то тебя добрым людям? То ты Цыган, то Жук! А?

– Я – Жук! – сказал вдруг мальчуган и засмеялся: – Я был Цыган, а теперь Жук! Так и зови меня!

– Чудеса! – повторил Ефим и, тряхнув вожжами, легонько свистнул. – А ну, Прима, вперед! Вперед, как твоя хозяйка тебе велит!..

Цыган, стоя на дороге, глядел вслед умчавшейся бричке и думал о Динке. Кто знает, как она там? Уж он, Жук, не дал бы ее в обиду, но ему поручены люди, их тоже не оставишь сейчас…

Глава 53

Ночная тревога

Как только бричка выехала со двора, Динка накинула платок и, шлепая босиком по лужам, выбежала на пригорок. Буря утихла, на небе расползались синие тучи, изредка их прорезала косая молния и слышался отдаленный гром. Падали крупные капли дождя, а когда порыв ветра шевелил ветки деревьев, Динку обдавало с головы до ног брызгающим фонтаном воды. Она стояла у изгороди и затаив дыхание следила за серой тенью медленно ползущей по дороге брички, слушала жалобный скрип колес, проваливающихся в глубокие колеи, и с тревогой оглядывалась на широкий выезд из экономии.

"Скорей бы, скорей… Только бы проехать экономию. Там с горки. Бедная Прима… Везде глина и песок…"

Динка видела, как от брички отделилась высокая тень: это Ефим шел рядом, держа в руках вожжи.

"Скорей… скорей… Прима, голубушка, крепись! Только бы не встретились около экономии…" – мысленно подгоняла Динка. Минуты тянулись томительно медленно. Вот еще скрип, скрип… Еще несколько поворотов колес. Динке кажется, что она видит на губах Примы белую пену и горячий пар, поднимающийся от ее спины.

Наконец, проваливаясь то в одну сторону, то в другую, бричка вылезла на гору, экономия осталась в стороне. Ефим сел на облучок. Колеса заскользили, скрип стал чаще и легче.