Тарас Шевченко та його доба. Том 1 - Рем Георгійович Симоненко

Зустріч після десятирічного заслання

Николай І умер, Александр ІІ сперва не желал прощать Шевченко, «оскорблявшего его родителей», но потом ему пришлось уступить общественному мнению: Шевченко подпал под общую амнистию и получил дозволение выехать в Нижний. Одним из первых, о ком он справлялся в письме к Максимовичу, был Щепкин. «Жив ли мой старый друже, с душой молодой, как у ребёнка? – и, узнав, что жив, написал ему из Нижнего (от 12 ноября 1857 года):

«Друже мой давний, друже мой единый! Из далёкой киргизской пустыни, из тяжкой неволи, приветствовал я тебя, голубь мой сизый, щирыми сердечными поклонами. Не знаю доходили ли они до тебя, до твоего щирого, великого сердца? Да что из того, если и доходили? Как бы то нам увидеться, как бы то нам хоть часок один посмотреть друг на друга, хоть часок поговорить с тобой, друже мой единый? Я ожил бы, я напоил бы своё сердце твоими тихими речами, как животворной водой!»

Достойно внимания, что этот образ речи Щепкина – животворная вода – повторяется у него: первый раз он встречается тринадцать лет назад в его стихах «Пустка». В упомянутом письме он мечтает о том, как им повидаться, но прибавляет: «Я теперь в Нижнем на воле – на такой воле, как собака на привязи…» – и спрашивает, нет ли у Щепкина под Москвой какого-нибудь уголка, где им можно было бы встретиться. Щепкин немедленно отвечает ему и зовёт его на дачу своего сына. Но узнав, что Шевченко не разрешают ехать и под Москву, Щепкин решил поехать к нему в Нижний. Артисту было тогда 70 лет. Поездка в Нижний лошадьми – тогда ещё не было железнодорожного пути из Москвы в Нижний – в мороз и вьюгу была подвигом. Но Щепкин не испугался этого. Он вообще не знал страха – ни физического, ни нравственного. И теперь он, не думая ни о чём, собирался к своему другу.

Хвилююча зустріч у Нижньому

Когда старик приехал, друзья бросились друг другу в объятия, и оба разрыдались так, что долго не могли вымолвить ни слова.

Щепкин прожил у Шевченко шесть дней. Эти дни остались в памяти поэта как великая радость. В письме к А. И. Толстой он писал: «Какая свежая поэтически натура. Великий артист и великий человек. И с гордостью говорю: самый нежный, самый искренний мой друг, я бесконечно счастлив. Проводив Михаила Семёновича, я долго не мог придти в себя от этого переполненного счастья…»

Шевченко написал в своём «Дневнике» после отъезда Щепкина: «В 12 часов ночи уехал Михаил Семёнович. Шесть дней. Шесть дней полной радостно-торжественной жизни. И чем я заплачу тебе за это, мой старый, мой единый друже? За эти радостные, сладкие слёзы?.. Любовью? Но я люблю тебя давно, да и кто, зная тебя, не любит!.. Чем же?..»

Ставлення Шевченка до вимогливого товариша й друга

Зная пылкую натуру Шевченко, Щепкин боялся за своего друга и вскоре после своего отъезда писал ему: «Не вытерплю, скажу: ты, кажуть, дуже кутнув!.. никакая пощёчина меня так бы не оскорбила. Не щадишь ты ни себя, ни друзей своих… Не набрасывай этого на свою натуру и характер: я этого не допускаю: человек только и отличается от животных, что у него есть воля». Шевченко обыкновенно очень нетерпимо относился к таким упрёкам, вспоминая слова Сальери о Моцарте как о «гуляке праздном». Но к упрёку старика он отнёсся иначе. Он оправдывался, что слухи неверны, и прибавляет: «А тебе – великое-превеликое спасибо за щирую любовь твою, мой голубь сизый, мой друг единый. Я аж заплакал на старости лет, как прочитал письмо твоё, полное самой чистой, неподкупной любви…»

По дорозі з заслання Шевченко прибуває в Москву

Шевченко, наконец, вырвался из Нижнего благодаря хлопотам президента Академии художеств. Поздно вечером он приехал в Москву, взял в гостинице рублёвый номер, но уже в семь часов утра отправился отыскивать своего друга к «Старому Пимену», где тот тогда жил. Шевченко приехал совсем больным, и пришлось ему, по крайней мере на неделю, засесть дома. «Заточение и пост», которыми он был очень недоволен, скрашивались дружескими беседами. Лечил его домашний доктор Щепкиных… а Щепкин ухаживал за ним, как за ребёнком, приглашал для него певицу, чтобы та пела его любимые украинские песни. В эти дни невольного заточения Шевченко рисовал портрет Щепкина. Постепенно больной стал поправляться и начал выходить из дома. Тут Щепкин вызвался показать ему Москву. В то время Великим постом спектаклей в театрах не было, и он был свободен. С утра они выходили из дома. Две характерные фигуры: маленький, круглый, светло улыбающийся Щепкин, которого почти все прохожие узнавали и приветствовали (даже извозчики, величавшие его по имени-отчеству), кто поклоном, кто улыбкой, и суровый, с густыми бровями Шевченко в смушковой шапке и смазных сапогах. Не взирая на воду и грязь, они обходили пол-Москвы. Шевченко любовался Кремлём, но порицал за неудачную архитектуру храм Спасителя, который, по его словам, «точно толстая купчиха в золотом повойнике, остановился среди Москвы белокаменной».

Зустрічі Шевченка й Щепкіна з друзями й знайомими

По пути заходили к друзьям и знакомым. Всюду радостно принимали их, не знали, чем угостить, чем одарить. Якушкин123 подарил Шевченко портреты Новикова124 и декабриста Волконского125, семья Станкевичей – стихотворения Тютчева, Кетчер – все свои издания. У артиста Шумского их угощали сливянкой и вестфальской ветчиной, у Аксакова – украинскими песнями. Обедали у Николая Михайловича Щепкина, сына Михаила Семёновича, издателя и крупного общественного деятеля. Там Шевченко встретился с «молодыми литературными знаменитостями» того времени. Шевченко встретили как родного. «И за всю эту великую126 радость я обязан моему великому другу Михаилу Семёновичу», – записывает он в свой дневник 24 марта 1858 года. Так пролетело время в Москве. Это были одни из немногих вполне счастливых страниц жизни Шевченко.

В мае Щепкин приезжал на гастроли. В течение этих дней он читал у Толстых, по просьбе Шевченко, «Скупого рыцаря». По словам Шевченко, читал он так, что «слушатели видели перед собой юношу пламенного, а не семидесятилетнего старца… Гениальный актёр – и удивительный старик!»

Эти годы и для Щепкина были последними счастливыми годами»127.

Марієтта Шагінян про українського поета-революціонера

Захищаючи присвячену Тарасу Григоровичу Шевченку докторську дисертацію у святкові дні відзначеного усією нашою тодішньою країною 130-річчя його народження128, Марієтта Сергіївна відзначила: «Мы видим, как на